Как несовместимые переговорные позиции по Донбассу стали частью национальных интересов России и Украины.
9 июня прошло ровно полгода после переговоров «нормандской четверки» в Париже. Примерно два месяца назад, как анонсировали участники квартета, после выполнения ряда условий парижского саммита, должна была состояться следующая встреча лидеров Германии, России, Франции и Украины в Берлине.
Однако на сегодняшний день ни одно из решений парижской встречи, которые были зафиксированы на «бумаге» в итоговом коммюнике, так и остается невыполненным.
Более того, несмотря на тиражируемые в медиа-поле в феврале-марте оптимистичные ожидания от смены переговорщиков в Кремле и на Банковой, к десятым числам июня в целом можно констатировать, что минский процесс вернулся к своему привычному состоянию перманентного тупика.
С незначительными флуктуациями в сторону «похолодания» или «потепления» отношений переговоры прибывают в таком состоянии с сентября 2015 года. Тогда президент Порошенко — то ли в результате давления радикальных националистов, устроивших 31 августа провокацию под стенами Верховной Рады, то ли по той причине, что он сам был интересантом провокации, — отказался от вынесения на второе чтение в украинский парламент поправок в Конституцию, в переходных положениях которой появлялась ссылка на закон об особом статусе Донбасса.
Причиной решений, которые принимают действующие лица и которые зацикливают ситуацию в тупиковой фазе, являются не персоналии и идеологические предпочтения decision maker’ов. Она заключается в несоизмеримом прочтении Москвой и Киевом своих целей и интересов в донбасском кейсе, которые трактуются политическими элитами обеих стран как национальные интересы России и Украины соответственно. В итоге конфликт в Донбассе, как и вопрос о Крыме, могут определять двусторонние отношения и оказывать влияние на поведение игроков на постсоветском пространстве на десятилетия.
Проваленное «домашнее задание»
При сохранении нынешней динамики выполнения парижских обязательств, самый завышенный по ожиданиям саммит «нормандской четверки» может быть оценен для процесса урегулирования как провальный. С точки зрения разблокирования процесса мирного урегулирования он остается лишь очередным подтверждением участниками своих «красных линий».
Во-первых, ОБСЕ фиксирует, что в Донбассе вновь происходит эскалация вооруженного противостояния. Обстрелы участились, их жертвами становятся, в том числе, гражданские лица и объекты гражданской инфраструктуры. В ответ на обострение 20 мая в ДНР и ЛНР объявили о приведении своих войск в состояние боевой готовности (3 июня было принято решение об отмене режима боевой готовности). В то же время Киев, как и раньше, ссылается на факт продолжающихся перестрелок в качестве оправдания невозможности содержательного обсуждения политических вопросов.
Во-вторых, новые пункты для разведения сил в Донбассе не согласованы. Появились сообщения о том, что конфликтующие стороны восстанавливают свои позиции в тех точках, где войска были разведены в прошлом году в преддверии парижской встречи. Киев в принципе не заинтересован во взаимном отводе войск, который интерпретируется как потеря завоеванных ВСУ позиций. Эта позиция была обозначена еще на саммите в Париже, когда Зеленский отказался разводить войска вдоль всей линии соприкосновения. Вместо этого, украинские переговорщики пытаются запустить обсуждение вопросов о восстановлении контроля Киева над границей и о расформировании ополчения непризнанных республик.
В-третьих, нет абсолютно никакого сближения позиций по базовым пунктам Минских соглашений, касающихся политического урегулирования конфликта. Вопрос о приведении в соответствии верифицированной Киевом «формулы Штайнмайера» с украинским законом об особом статусе остается нерешенным. Украинские официальные лица открыто декларируют, что ни при каких обстоятельства не пойдут на предоставление Донбассу прописанного в Минских соглашениях постоянного особого статуса, который отличался бы от прав других регионов. Заявляя о готовности обсуждать параметры проведения выборов на неподконтрольных территориях по украинскому законодательству, Киев опять-таки настаивает на предварительных гарантиях со стороны России о передаче границы и расформирования вооруженных сил ДНР и ЛНР до проведения выборов.
В-четверых, диалог о новом этапе обмена пленными также развивается без успеха. Глава Офиса президента Украины Андрей Ермак объясняет это тем, что республики не пускают на свою территорию представителей Красного Креста, без чего невозможно сформировать точные списки. Республики, со своей стороны, ссылаются на опасности завоза коронавируса.
Возвращение к business as usual
В мае-июне представители Украины сосредоточили свои усилия не на поиске компромисса, а на выдвижение инициатив, основная цель которых заключается в подмене диалога об имплементации неудобных для Киева положений Минских соглашений виртуальной реальностью. В рамках этой реальности украинская сторона ведет себя так, как будто выдвигаемые ею абсолютно неприемлемые и нереалистичные для республик и России инициативы являются выполнимыми и реальными. Переговорный процесс, таким образом, вернулся в свой обычный модус информационной войны.
Ярким примером такого подхода стало заявление вице-премьера и министра по вопросам временно оккупированных территорий Украины Алексея Резникова о том, что для проведения выборов на Донбассе «уже должны быть выведены российские войска» в августе. Если переводить это заявление на язык минских переговоров, то Киев предлагает разоружить ополчение ДНР и ЛНР за оставшееся до августа время, оставив на их территориях только полицию. Учитывая полное отсутствие единства по политическим вопросам и сам факт того, что такие тезисы вбрасываются в информационное поле вне связи с политическими шагами с украинской стороны, как минимум можно считать, что Украина сознательно пытается спровоцировать негативную реакцию с российской стороны или, по крайней мере, будет удовлетворена такой реакцией.
Показательным моментом стал также отзыв Киевом своего согласия на создание так называемого Консультативного совета, в котором, как предполагалось, представители гражданского общества и эксперты будут вести диалог о политическом урегулировании конфликта. Раннее в России и на Украине преподносили эту договоренность как новый формат для поиска политического компромисса.
Киев пересмотрел свою позицию после того, как команда Зеленского внутри страны оказалась под сильным давлением противников уступок по Донбассу, которые преподнесли новый формат как площадку для прямых переговоров с сепаратистами. В результате Ермак был вынужден оправдываться, что Киев не планирует вести прямых переговоров с фактическим властями неподконтрольных территорий, но лишь готов согласовывать «некоторые законы с представителями оккупированных территорий, которые остались гражданами Украины и не участвовали в вооруженных действиях» (то есть с теми лицами, которые не имеют никакого влияния на ситуацию на «земле»). О том, кто конкретно должны быть эти лица и какое влияние на ситуацию в зоне конфликта они могут оказать, а значит, о чем они вообще могут вести переговоры — Ермак не упомянул.
Отказавшись от идеи Консультативного совета, Киев делегировал в Контактную группу проживающих на Украине представителей «гражданского общества» Донбасса, чтобы продемонстрировать западным партнерам свою готовность к диалогу с неподконтрольными территориями и одновременно усилить развернутую кампанию по делегитимации представителей республик в Минске. В ответ Россия и республики обвинили Киев в том, что он пытается обсуждать вопросы политического урегулирования с теми представителями, которых он назначил сам, что делает минский процесс бессмысленным. Можно предположить, что в дальнейшем, по правилам информационной войны, эти новые члены Контактной группы будут замещать в информационном поле представителей республик и заявлять о себе как о настоящих выразителях мнения тех граждан, которые проживают на неподконтрольных территориях.
Перед этим Киев усилил свое представительство в Контактной группе за счет членов правительства и депутатов Верховной Рады, публично заявляя о своем ожидании ответных действий с российского стороны, но параллельно утверждая, что такое усиление не произойдет, а значит Россия якобы не готова к диалогу.
В ответ на заявления российского МИДа о невыполнении Украиной договоренностей встречи «четверки» украинская сторона их просто «зеркалит», обвиняя Кремль в том, что именно он не выполняет договоренности.
Киев публично говорит о необходимости новой встречи в «нормандском формате, признавая, что решения предыдущей встречи не выполнены, для новой — нет повестки, а потому понимая, что Москва на нее не согласится. При этом Украина постоянно завышает ожидания от будущего никем не согласованного саммита, чтобы создать рамку для последующего обвинения России в его провале.
В довесок ко всему этому члены команды Зеленского поддерживают тему выхода Украины из Минских соглашений в том случае, если Кремль не пойдет на компромисс, каким его видят в Киеве. Так, глава комитета Верховной Рады по вопросам внешней политики и член президентской партии «Слуга народа» Александр Мережко объявил о «моральном праве» Украины выйти из мирных договоренностей, если Россия «покажет свою недобросовестность».
Эти угрозы следует квалифицировать как блеф со стороны Банковой, потому что Киев понимает очень высокую цену отказа от Минска — крушение (или как минимум — лишение основания) механизма санкционного давления на Россию. Делая такие заявления, окружение Зеленского, с одной стороны, хочет еще раз создать информационной шум вокруг темы бескомпромиссной позиции России, а с другой — дать сигнал противникам компромисса со стороны Украины внутри страны.
Интересы выше персонального фактора
После ухода Владислава Суркова с позиции куратора украинского направления в Администрации президента и в российском, и украинском информационном поле рядом игроков создавались завышенные ожидания относительно будущих перспектив мирного процесса в Донбассе.
Телеграм-каналы тиражировали тезис, что причина отсутствия прогресса в урегулировании шестилетнего конфликта лежит в жесткой позиции Суркова, который якобы целенаправленно блокирует интеграцию Донбасса в Украину.
Украинские официальные лица в лице главного переговорщика Ермака поддерживали данный месседж, давая понять через утечки в СМИ и в телеграм-каналах, что им некомфортно вести переговоры с Сурковым.
Прямо или косвенно поощряли эту точку зрения и ряд российских комментаторов и экспертов. Причем некоторые вполне искренне считали, что уход Суркова позволит пролоббировать решение о быстром сворачивании российских интересов в Донбассе в обмен на восстановление экономических и политических отношений с Западом, снятие или радикальное ослабление санкций и таким образом выведение российских бизнес проектов из зоны риска.
После выдвижения на главную роль в переговорах со стороны Кремля Дмитрия Козака в минском процессе отмечалась новая динамика. Киев, Донецк и Луганск произвели обмен удерживаемыми лицами. Российская и украинская стороны давали в СМИ расцененные как позитивные сигналы об итогах контактов главных переговорщиков. Демонстрируя высокую заинтересованность Киева в результатах переговоров, Ермак несколько раз в ручном режиме вмешивался в работу Контактной группы, когда диалог заходил в тупик. После визита Козака в Берлин российская сторона сигнализировали через СМИ о достижении неких соглашений о дальнейших шагах мирного урегулирования.
Однако к началу июня от этих ожиданий не осталось и следа. Если абстрагироваться от информационной войны, то содержательно в настоящий момент в рамках процесса переговоров Россия и Украина подтверждают свои позиции, которые были обозначены ими еще в самом начале конфликта в 2014 году.
Артикулируемые украинской стороной «красные линии» Зеленского ничем не отличаются от той позиции, которую занимала команда Порошенко. А именно — переговоры только с Россией, но не с республиками, интеграция Донбасса только на украинских условиях, сначала полное прекращение огня, роспуск ополчения ДНР и ЛНР, демонтаж республик, возвращение границы, а только потом проведение местных выборов с избранием легитимных представителей. Допускается получение Донбассом символического особого статуса, но ничем не отличающегося от прав других регионов в рамках так называемой децентрализации.
Позиции России и республик также известны и неизменны. Это необходимость прямых переговоры Киева с фактическими властями в Донецке и Луганске, максимально широкая и закрепленная в Конституции Украины автономия Донбасса, твердые гарантии для участия правящей элиты республик в будущей украинской политической жизни, зафиксированные в законе о широкой амнистии.
Как видно, эти позиции несовместимы друг с другом и между ними нет «золотой середины» для компромисса. Но при этом стратегия каждой из сторон состоит в том, что рано или поздно может вынудить другую сторону подчиниться своим «красным линиям». Таким образом, конфликт не решаем, пока один из его участников не пойдет на компромисс с другим в ущерб своим интересам. А значит, конфликт в Донбассе продолжится ровно до того момента, пока либо какая-либо из сторон резко не изменит свою позицию, либо радикально ни изменятся обстоятельства для России и Украины.
Для понимания донбасского кейса и прогнозирования дальнейших отношений между всеми вовлеченными в конфликт сторонами важны следующие два момента.
Во-первых, конфликт в Донбассе является прежде всего военным конфликтом. Первые и вторые Минские соглашения стали ценой, заплаченной за два военных поражения Украины, которые привели к потере контроля над территориями. Украинская политическая элита не признает себя проигравшей стороной из-за того, что вооруженный конфликт носит «гибридный» характер, но в первую очередь — из-за позиции Запада, который поддерживает нарратив об агрессии России. Тем самым он пытается вынудить Кремль признать, что его поведение в 2014 году в отношениях с Украиной не будет прецедентом для дальнейших действий на постсоветском пространстве, за счет полного обнуления шагов как в отношении Донбасса, так и в отношении Крыма. Вместе с тем поддержка со стороны Германии, Франции и США позволяет Украине вести переговоры так, как если бы она играла с позиции силы. В этом смысле для России кейс Донбасса — это конфликт с Западом, а не только с Украиной.
Во-вторых, как в России, так и на Украине консенсусная позиция по Донбассу становится частью национальных интересов и не зависит от человеческого фактора, то есть от убеждений лиц, которые принимали решения в самом его начале. Пересмотреть эти интересы без потери лица и катастрофических последствий для внешней и внутренней политики обеих стран невозможно. А поэтому кто бы ни возглавил переговорный процесс в будущем и, сверх того, кто бы ни возглавил Россию и Украину в будущем, позиции останутся неизменными. Политические элиты обеих стран не смогут нарушить границы своих «красных линия», понимая, что это чревато коллапсом их политической поддержки и новым национальным унижением. Наконец, фактор Крыма навсегда останется проблемой в международных отношениях, и Украина не перестанет увязывать вопросы Крыма и Донбасса, как не перестанет и Россия последовательно выносить этот вопрос за скобки.
В такой ситуации значительный прогресс в переговорах маловероятен. Он может стать результатом только кажущегося сейчас нерациональным, а потому непредсказуемого в настоящий момент изменения позиций одной или обеих сторон. Вместе с тем, будет продолжаться вялотекущий мирный процесс, потому что ни Россия, ни Украина не могут позволить себе из него выйти, рассчитывая возможные риски усиления давления или потери текущих в целом комфортных для себя переговорных позиций.