Клавиатурный протест

Прошедшие в конце апреля сразу в нескольких российских регионах виртуальные митинги против режима самоизоляции с использованием функции «Разговорчики» сервиса «Яндекс.Навигатор» вызывают интерес не столько из-за содержания, сколько из-за формы. Онлайн протест вышел на новую площадку и может приобретать принципиально иные вариации, а значит требует качественного осмысления существующих возможностей и рисков, которые несет в себе этот вид политической активности.

Что случилось

Пользователи сервиса «Яндекс.Навигатор» начали массово оставлять комментарии против режима самоизоляции, а также с требованиями дополнительных мер поддержки со стороны государства. В обычном режиме этот инструмент используют водители, чтобы предупредить остальных пользователей о каком-то происшествии на дороге.

Стихийные виртуальные митинги прошли в Москве, Санкт-Петербурге, Ростове-на-Дону, Нижнем Новгороде и Красноярске.

Администрация «Яндекса» довольно быстро удалила сообщения пользователей, так как они противоречили правилам использования сервиса, однако это не помешало событию стать эффективным инфоповодом, который привлек внимания как оппозиции, так и власти. 

Ситуацию даже прокомментировали в Кремле. «Мы очень тщательно отслеживаем появление разных форматов в интернет-пространстве. Эти форматы появляются в огромном количестве, я имею в виду разные форматы. Потому что, конечно, большая часть людей находится в режиме самоизоляции», — заявил пресс-секретарь президента Дмитрий Песков.

Исключительно виртуальный протест в России фиксируется впервые, вероятным триггером послужила пандемия коронавируса, которая сделала практически невозможным проведение офлайн акции протеста. При этом следует отметить, что в ряде западных стран существует большой опыт использования онлайн инструментов в протестных целях. 

Западный опыт

Изначально виртуальные протесты были средством решения виртуальных же проблем. Таким образом, вариативность применения онлайн протеста заметно сужалось, что было видно на конкретных кейсах. 

Исследователи онлайн протестов считают первым случаем онлайн акции протеста организованные действия пользователей компании Yahoo!, которая в 1999 году внесла изменения в свои условия обслуживания. Согласно новому пользовательскому соглашению, любое содержимое, размещенное на серверах компании, могло быть использовано Yahoo! для любых целей, которые они сочтут нужными. В знак протеста владельцы сайтов покрасили свои страницы в серый цвет, что затруднило чтение информации, также они указали причину этих изменений, тем самым выразив протест против действий компании. Этот протест в купе с другими инициативами привел к тому, что Yahoo! отказалась от нововведений.

Другим примером онлайн протеста считается история новостного социального сайта Digg, чьи пользователи в 2007 году протестовали против того, что администрация ресурса вмешалась в процесс формирования новостной ленты, удалив по рекомендации юристов сообщение пользователя, которое содержало код дешифрования Advanced Content Content System, что позволяло копировать содержимое HD DVD и Blu-ray Disc. Другие пользователи Digg восприняли это как цензуру со стороны администрации и начали массово публиковать этот код, выводя информацию в топы лент. Акция пользователей была настолько яркой и заметной, что журналисты даже назвали ее « Цифровым Бостонским чаепитием». 

Развитие самих технологий, а также рост интернет аудитории (в 2000 году интернетом пользовались 361 млн человек, а в 2010 — почти 2 млрд) значительно расширили как варианты проведения онлайн акций протеста, так и потенциально заинтересованных в подобных акциях лиц. Постепенно онлайн пространство становится полем для решения офлайн проблем.

Одной из первых по-настоящему виртуальных акций является протест сотрудников итальянского подразделения IBM, которые были не согласны с низким уровнем оплаты труда. Профсоюз под названием Rappresentanza Sindacale Unitaria провел акцию 27 сентября 2007 года на площадке «Second Life» — это трёхмерный виртуальный мир с элементами социальной сети, запущенный в 2003 году.

Акция оказалась довольно успешной. По словам организаторов, в ней приняли участие 1853 человек из 30 стран. А к самому событию удалось привлечь внимание, в результате чего генеральный директор итальянского подразделения IBM ушел в отставку, а работники получили повышение зарплат.

В конце нулевых онлайн взаимодействие стало оказывать еще более внушительное воздействие на реальное поле политики. Популярные социальные сети (в первую очередь Twitter и Facebook*) стали инструментами коммуникации протестующих во многих странах: Молдавия (2009), Иран (2009-2010), Тунис (2010-2011), Египет (2011). Этот феномен получил общее название «твиттер-революция» и привлек большое внимание исследователей и журналистов, потому что ранее онлайн пространство и онлайн коммуникация не становились факторами, влияющими на смену политических режимов. В 2011 году под впечатлением от «твиттер-революции» журнал Time назвал человеком года «протестующего». Однако то, что в 2011 году казалось революционным и новым, сегодня стало обыденностью, несмотря на заметное технологическое усложнение этого вида активности. Например, даже чрезвычайная активность ботов в Twitter во время президентских выборов США 2016 года хоть и стала предметом изучения, по уровню резонанса даже близко не сопоставима с «твиттер-революцией», превратившей политическую активность в соцсетях в новую норму.

Значительное число кейсов спровоцировало появление большого числа исследований на тему виртуальных протестов, онлайн забастовок и изучению феномена цифровых инструментов воздействия на массы.

Одно из наиболее известных исследований в этой сфере является работа PhD университета Амстердама Краса Руйгрока, который провел количественный анализ различных переменных (количество протестов, проникновение интернета, свобода интернета и др.), влияющих на протестную активность. Он пришел к выводу, что Интернет больше способствует мобилизации в авторитарных режимах, несмотря на попытки властей контролировать киберпространство, и что он не имеет такой эффект в демократических государствах.

«В отличие от более ранних коммуникационных технологий, использование Интернета позволяет в режиме реального времени взаимодействовать большому количеству пользователей без централизованного контроля. А сами пользователи больше не просто реципиенты, они могут активно делиться информацией с большими группами людей. Это помогает расширить права и возможности граждан по отношению к правительствам, поскольку у граждан резко расширяется доступ к (альтернативной) информации», — отмечает Руйгрок.

После «твиттер-революций» и демократии, и автократии стали пристальнее следить за онлайн пространством, так как виртуальная активность стала иметь вполне осязаемые последствия в реальном поле. Информация, раскрытая Эдвардом Сноуденом, подтвердила, что даже демократические власти следят за своими гражданами в сети. Это спровоцировало запрос на анонимность и приватность.

Альтернативные каналы коммуникации, которые отмечал Руйгрок, стали шифроваться и становиться все более закрытыми (рост популярности секьюрных мессенджеров, сквозное шифрование в переписки и т.д.), при этом аудитория интернета продолжает расти и достигла уже 4,5 млрд в мире и  96,7 млн (79%) в России, а у самих пользователей стало куда больше возможностей для создания контента (техника стала дешевле, программное обеспечение — лучше).

Таким образом, виртуальное пространство стало еще более потенциально опасным, чем в 2011 году, некоторые новые инструменты апробированы и в России.

Российский опыт

В условиях проведения мирных акций протеста интернет-каналы коммуникации выступают не столько в качестве средства организации протестных действий, сколько в качестве источника информации о них.

Учитывая, что в России в основном проводятся именно такие акции, оппозиция использует сеть для информирования и мобилизации своих сторонников, а также для координации во время самой акции, но не более того. Так было на акциях протеста 2011-2013 гг. и на антикоррупционных митингах 2017-2018 гг.

Тем не менее на акциях протеста 2018-2019 гг. стали появляться новые инструменты: геочаты в Telegram, которые позволяют кооперироваться участникам митингов и шествий, телеграм-каналы и чат-боты оппозиции, которые быстрее информируют сторонников, чем традиционные онлайн каналы коммуникации (соцсети, блоги), последние виртуальные митинги в «Яндекс.Навигаторе» — это совершенно новое явление для российского политического процесса. Виртуализация протестной активности несет в себе ряд рисков и угроз. 

Риски виртуальных митингов для власти

— Быстрое развитие событий. Онлайн формат значительно снижает организационные издержки, а также снимает ряд транспортных, территориальных и временных проблем. В виртуальном протесте могут принять участие люди из разных городов и подключиться к акции в любое время, даже после ее начала. Быстрое распространении информации в сети может кратно увеличивать потенциальное число участников.

— Высокая степень анонимности. Современные технологии позволяют максимально затруднить процесс деанонимизации как рядовых участников, так и организаторов сетевых протестов. Учитывая практику работы спецслужб, реальные личности участников, скорее всего, будут установлены, но на это потребуется гораздо больше времени и ресурсов. Таким образом, издержки для участников акции значительно снижаются, так как в отношении их сложнее применить репрессивные меры, а привлекательность протеста в силу легкости участия повышается.

— Сложность противодействия. Как показывает практика виртуальных протестов, даже при наличии инструментов административного контроля, сетевой бунт не всегда удается быстро подавить (см. кейс Digg). Администрация «Яндекс.Навигатора» оперативно зачистила комментарии пользователей, однако в случае перехода на иную площадку с более лояльной администрацией, устранить последствия может быть гораздо сложнее.

— Низкая прогнозируемость. Для виртуальных протестов характерна высокая доля спонтанности. В силу низких издержек для его участников (чтобы принять участие в протесте не нужно даже выходить из дома), потенциальный круг участников кратно увеличивается, и прогнозировать последствия с учетом такой вмешивающейся переменной становится сложнее.

— Перманентный характер. Виртуальный протест в отличие от традиционных акций значительно проще проводить в бессрочном формате. Размытие временных границ может привести к возникновению не ситуативного, а постоянного очага напряженности, который будет постоянно оказывать воздействие на политический процесс.

Примечательно, что если раньше сетевой протест, как правило, проходил на открытых платформах, предназначенных для создания контента (Twitter, Facebook* и другие соцсети), то теперь речь идет о «серых пространствах», которые напрямую не предназначены для целей протеста. Это создает определенные риски в том числе и для оппозиции:

— Дефицит площадок. Случай с «Яндекс.Навигатором» продемонстрировал, что администрация ресурса, на котором проходит сетевой протест должна занимать нейтральную позицию или же быть лояльной участникам протеста, в противном случае его удастся быстро купировать. При этом площадка должна быть массовой и заметной, таковых на сегодняшний день в российском информационном поле не так много. 

— Деанонимизация. У участников подобных форматов может возникать ложное чувство безопасности. Как показывает практика работы правоохранительных органов, даже меры предосторожности могут не спасти от раскрытия реальной личности пользователя. Это становится особенно важно в случае каких-либо деструктивных действий в сети, например, хакерских атак на государственные ресурсы.

— Социальная асимметрия. Несмотря на то, что уже большинство россиян ежедневно пользуются интернетом, портрет активных пользователей продолжает оставаться прежним: это молодые люди из крупных населенных пунктов. В случае масштабирования виртуального протеста он может не найти поддержку в других социальных группах, и так и остаться сетевым феноменом.

— Инфраструктурные ограничения. Государство работает над повышением контроля за виртуальным пространством. В случае необходимости и возникновения реальной угрозы со стороны оппозиции власть сможет ограничить доступ в сеть и создать целый ряд инфраструктурных проблем для пользователей. Существует разнообразие способов обхода блокировок, однако не все из них доступны рядовым пользователям.

— Канализация протеста. Риск виртуальных форматов заключается в том, что они так и не выйдут за рамки онлайн пространства. Сетевой протест в таком случае окажется способов «выпустить пар», и до реальных изменений дело так и не дойдет.

Угроза — определяющий фактор

Практика проведения виртуальных акций протеста показывает, что их участники добиваются успеха только в случае высокой организованности и при наличии инструментов угрожающего воздействия. Иными словами, удачный виртуальный протест — это демонстрация намерений в формате «если — то». Если субъект не примет условия протестующих, то наступят определенные последствия. 

В противном случае виртуальный протест может стать инструментом привлечения внимания к какой-либо проблеме, но не сможет выйти за рамки онлайн пространства. Так и произошло в случае с протестом против режима самоизоляции.

Тем не менее виртуальные акции протеста являются перспективным форматом, который все чаще будет использоваться оппозицией для воздействия на власть.

Сам феномен также будет усложняться и приобретать новые формы: виртуальные бунты (атаки госсайтов и объектов информационной инфраструктуры), цифровые забастовки (отказ выполнения онлайн операций и др.). 

Однако пока российская оппозиция идет по линии наименьшего сопротивления. Акция, запланированная на 28 апреля как онлайн-митинг, по описанию похожа на простой прямой эфир в YouTube и ничем не отличается от того, что делалось ранее.

Это не исключает того, что в ближайшее время будут возникать новые стихийные виды протестной активности в виртуальном пространстве, инициаторами которых могут быть простые граждане.

Важным становится вопрос масштабируемости подобных форматов — удастся ли инициировать нечто подобное в других городах, и смогут ли профессиональные политики сфокусировать этот протест или же он так и останется средством сброса напряжения.

* Компания Meta признана в РФ экстремистской организацией. Facebook и Instagram запрещены в России.

Virtual rallies were held in Russian cities, which in the conditions of the coronavirus pandemic became one of the few opportunities to protest. Have such rallies been held before, what is the experience of protest on the Internet, what are the risks and opportunities of the new format? About these and other topics in the analytical note of the Center for Current Policy.

Теги: интернет, протест